Дохлый номер
Чего стоит поставить на учет проблемный автомобиль
А я ведь подготовился, сделал все, чтобы провести в ГАИ час, максимум — полтора. Оформил ОСАГО в качестве нового собственника, показал машину для получения диагностической карты, этот рудимент техосмотра нужен, если вы «ставите на номера» автомобиль старше четырех лет, записался на удобное время через Госуслуги в отделение и сразу, через личный кабинет, все оплатил. Осталось пройти площадку, просунуть документы и старые номера в окошко, чтобы вскорости получить новый комплект.
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ
Я был настолько предусмотрителен, что предварительно убедился, насколько легко снимаются старые номерные знаки. Не зря: пришлось высверливать намертво закисшие болты. Но я справился, и повесил номера на веревочки. Жить им, по моим прикидкам, оставалось сутки. Как говорится, расскажи ГАИ о своих планах…
Нечистое дело
«А что же вы номер кузова не почистили?», — спросил криминалист на площадке, — «Да и номер двигателя не разобрать». И он ткнул специальным фонариком, напоминающем светящийся глаз на ивовом прутике, в два идеальных ржавых пятна.
Такого удара я не ожидал, поскольку отдавал машину помыть «подкапотку», а также убедился в том, что оба номера кузова, один — под стеклом, второй — под лючком в ногах переднего пассажира, отлично читаются, будто вчера с завода. Про третий номер кузова, на моторном щите, я и понятия не имел. И в руководстве по эксплуатации о нем ни слова.
«Идите, чистите номера. Чем? Щеткой, шкуркой, только не болгаркой. А то есть такие. Болгарка — это уничтожение, а не чистка. Или, знаете, тут рядом на сервисе есть умелец», — напутствовал криминалист. Разговоры о том, что «какое у тебя двигло, давно никого не интересует», оказались неправдой.
Фото: Артем Краснов, Коммерсантъ
Фото: Артем Краснов, Коммерсантъ
В машине нашелся кусочек шкурки, который я возил в силу привычки, приобретенной во времена, когда без запасного бегунка трамблера и мотка вязальной проволоки только безумец отправлялся в путь. Шкурка не помогла: под ржавчиной появлялась новая ржавчина.
Пошел к умельцу из соседнего сервиса. «Две тысячи. Тысяча за номер кузова, тысяча за двигатель. Без гарантии. Может, ничего не получится», — заявил мастер, вооруженный тряпочкой на проволоке, шуруповертом со щеткой на гибком тросе и баллоном с какой-то жижей. С помощью этих приспособлений и набора соответствующих слов он полчаса пытался «достать номера», но в итоге плюнул и дал совет: поезжай в область, там у отделения найдешь нужного человека, который сделает так, что машина пройдет осмотр. Сюда, в городе, сунешься еще раз — поедешь на экспертизу, а это долго, хлопотно, еще и машину заберут, она же под подозрением — вдруг ворованная. Взял, кстати, только тысячу, оставив под капотом несмываемые следы кислоты. Состав должен был преобразовать ржавчину, а преобразовал только черный пластик.
То, что еще вчера я считал «отличным автомобилем за свои деньги» — я приобрел по случаю серебристый Opel Astra 2010 года выпуска — превращалось в большую проблему. Деньги отданы, и я сам подписался под тем, что меня устраивает текущее состояние машины.
Из ГАИ я поехал в магазин запчастей, купил набор щеток, шкурок и прочего. Минут сорок тер — никакого результата. Площадка под капотом, где был номер, блестела, как отмытый с содой серебряный полтинник, но вместо букв и цифр читалась одни только кратеры коррозии. Номер двигателя чуть проявился, но проблема осложнялась тем, что набит он был тоненькими иголочками в очень неудобном месте: на месте стыка мотора и коробки, вплотную закрытый масляным фильтром и какой-то трубкой.
Специалисты по «деликатной лазерной очистке металла», которым я тоже звонил, сказали, что могут попробовать, только для начала в соседнем сервисе надо будет оплатить демонтаж всего, что мешает процессу.
Я чувствовал себя в ситуации инженера Щукина, оставшегося голым на лестничной площадке. Хороших решений не видел. Почитал форумы: там люди рассказывали истории про инспекторов, которые, увидев ржавчину на месте номера, смеялись в усы, и со словами «известное дело, это у них болезнь такая», ставили отметку о прохождении осмотра. Я было попытался, грешным делом, узнать, где найти такого инспектора, но человек, «умеющий решать проблемы», запросив фотографии, вернулся с ответом: никто не возьмется, надо делать экспертизу. С другой стороны, обходные пути не решали проблему, а только маскировали ее. При перепродаже снова надо будет искать того, кто рассмеется в усы.
Под страхом УК
Экспертиза ставила крест на мысли отправиться на машине в отпуск. Вдруг заберут? Я где-то прочитал, что «если рядом с проблемным номером нет соплей от сварки или следов работы болгарки, то автомобиль вам оставят», но мог ли я верить людям?! Тем, кто говорил, что номер двигателя давно никого не волнует?
Я снова поехал с распечатанным бланком-заявлением на площадку, сразу сказав — «на экспертизу». С площадки отправился за «отказом». Его я получил в течение часа в том самом окошке, куда планировал отдать документы для получения готовых номеров. С отказом пошел в отделение проверок регистрационных действий. Там вежливый мужчина, одетый в гражданское, попросил меня написать объяснение, что произошло: купил, сам не зная, а тут такое.
Фото: Сафрон Голиков, Коммерсантъ
Фото: Сафрон Голиков, Коммерсантъ
«А как ваша фамилия?», — спросил я. «С какой целью интересуетесь?», — внимательно посмотрел на меня капитан: о звании я узнал из документов. «Так, чтобы в случае чего понимать, с кем общался. Вот если я вам скажу, что меня к вам послал худой инспектор с площадки?» — «Так я сразу все пойму. Там один худой, а второй лысый. И учтите, придется подождать. Дело непростое. Подъедет группа из отделения. Все же подозрение на преступление». Я согласился, что дело серьезное и спешка не уместна.
Группы мы так и не дождались. Капитан, чтобы «вас не задерживать, да и себя тоже», сам подготовил документы для отделения полиции и наклеил на стойку моего автомобиля, рядом с петлей дверного замка, красный пластиковый ярлычок. Его велел беречь, потому что ярлык служил гарантией того, что на экспертизу я привезу именно ту машину, о которой идет речь.
Также с меня взяли обязательство «обеспечить сохранность автомобиля, не продавать и не передавать его другим лицам, не производить замену узлов и агрегатов до принятия решения». И все это — под страхом ст. 312 УК РФ — «Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации».
Выяснилось, что, когда явного криминала на первичном осмотре не видно, тех самых «соплей сварки и следов болгарки», оставлять автомобиль при владельце — обычная практика. Катайся, но будь готов «по первому требованию сотрудников полиции предоставить вышеуказанный автомобиль».
И в легких случаях назначается не экспертиза, а исследование, хотя и сами сотрудники путают эти понятия. «На исследование запишитесь по этому телефону. И ждите. Я вам перезвоню, когда все решится. Вы же отвечаете на звонки с незнакомых номеров? Не будет звонка — приезжайте ко мне месяца через полтора. Или два. Нет, мне звонить не надо», — сказал капитан.
От него же я узнал, что случится, если на исследовании не получится идентифицировать автомобиль. Будет запрет на регистрационные действия. Переоформить машину не получится, а ездить по документам старого владельца — вполне. Факт наличия договора-купли продажи говорит не в мою пользу, на него напирать не стоит: по закону, машину надо зарегистрировать в течение 10 суток.
«А если только двигатель не получится идентифицировать, что делать?», — спросил я. «Можно купить той же модели, что вписан в ПТС, с номером, контрактный, например», — предложил решение капитан.
В том, что опознать кузов получится, сомнений было мало. Он, как я говорил, имел нанесенный в трех местах VIN. Под ветровым стеклом и в ногах пассажира целые номера, немецкие, а скорее европейские, и на моторном щите — наш, российский. Его набили на «Автоторе», в процессе так называемой локальной сборки. К счастью, изначальный опелевский вин был вписан в ПТС на полях.
Я предположил, что немецкий номер можно теперь сделать основным VIN, а про автоторовский, забыть, однако капитан ответил, что такое невозможно, поскольку в Европе могут выпустить еще одну машину с таким номером, она попадет в РФ, случится задвоение, а это хуже некуда.
Не набить, а маркировать
Экспертизу, то есть исследование, я прошел через три дня. К девяти утра подъехал в гараж, по обстановке очень похожий на тот, в котором Горбунков-Никулин убегал от Лелика-Папанова в «Бриллиантовой руке». Да и в целом все помещения, где я побывал, от сортиров до кабинетов начальства, мягко говоря, просили ремонта. «Здесь до сих пор следы от портретов Брежнева можно найти», — метафорично выразился один из офицеров.
Исследование длилось минут пятнадцать. Эксперт в очередной раз отснял машину и все таблички, заметив, что он бы номер двигателя уж точно очистил. А на вопрос «что удалось установить» ответил так: «свободны, вам позвонят».
Прежний владелец, порядочной человек, периодически интересовался: ну как там? А что я мог сказать? Либо буду привозить вам штрафы, либо замена двигателя, либо все вообще хорошо.
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
Неизвестность закончилась через три недели после экспертизы. Капитан попросил подъехать, и вручил «решение о возможности нанесения дополнительной маркировки на транспортное средство». И подсказал, где можно ее сделать неподалеку. Цена оказалось рыночной, 10 тыс. руб. с комплектом документов. Эти расходы оказались главными — кроме потери времени.
Номер восстановил в тот же день. Парень набрал на дисплее VIN автомобиля и код его организации, имеющей право наносить дополнительную маркировку, попросил сверить, после чего взял в руки гибрид швейной и тату-машинки, и, плотно прислонив аппарат к передней стойке, у пассажирского места, за пару минут набил нужные буквы и цифры.
Такие машины, как моя, оказались в списке тех, ради чего существует этот центр. Список автомобилей, которым требуется восстановление номеров, «поврежденных коррозией в процессе эксплуатации», известен. Чаще всего привозят, чтобы набить VIN, «Шероле», «Опели», «Форды» и «Мазды», а также отдельные модели корейцев. Еще под угрозой рамные машины со всего света.
Бьют только кузов: съеденные ржавчиной номера двигателей оставляют как есть, главное, чтобы не возникло подозрения, что стоит что-то непрописанное в документах. Мой подозрений не вызвал: все списали на коррозию. Сгнившие номера — проблема возрастных машин, но попадаются и годовалые экземпляры.
После нанесения VIN дел осталось на одно утро. Снова площадка: «Куда вам новый номер набили?» Потом к капитану: «В области одной экспертизы можно полгода ждать, через прокуратуру приходится сроки продлевать». Потом в окошко: «Скажите, чтобы за вами не занимали, тут надолго». Но где-то через час я получил новый СТС со своей фамилией и регистрационные знаки новейшей серии.
Что делать с красной наклейкой на кузове и почему нельзя было при первичном осмотре признать тот факт, что номера съела ржавчина, я так и не понял. Какой-то упрощенный порядок действий облегчил бы жизнь населения и полиции в стране, где средний возраст легковых машин превышает 15 лет и, похоже, не собирается снижаться.